Неточные совпадения
Батрачка безответная
На каждого, кто чем-нибудь
Помог ей в черный день,
Всю жизнь о соли думала,
О соли пела Домнушка —
Стирала ли, косила ли,
Баюкала ли Гришеньку,
Любимого сынка.
Как сжалось сердце мальчика,
Когда крестьянки
вспомнилиИ спели
песню Домнину
(Прозвал ее «Соленою»
Находчивый вахлак).
— Себя, конечно. Себя, по завету древних мудрецов, — отвечал Макаров. — Что значит — изучать народ?
Песни записывать? Девки поют постыднейшую ерунду. Старики
вспоминают какие-то панихиды. Нет, брат, и без
песен не весело, — заключал он и, разглаживая пальцами измятую папиросу, которая казалась набитой пылью, продолжал...
Нехаева, повиснув на руке Клима, говорила о мрачной поэзии заупокойной литургии, заставив спутника своего с досадой
вспомнить сказку о глупце, который пел на свадьбе похоронные
песни. Шли против ветра, говорить ей было трудно, она задыхалась. Клим строго, тоном старшего, сказал...
Музыка вообще не очень восхищала Клима, а тут —
песня была пошленькая, голос Дуняши — ненатурален, не женский, — голос зверушки, которая сытно поела и мурлычет,
вспоминая вкус пищи.
Их фразы в его ушах звучали все более раздражающе громко и уже мешали ему, так же, как мешает иногда жить неясный мотив какой-то старинной
песни, притязательно требуя, чтоб его
вспомнили точно.
Утомительно было даже
вспомнить этот день, весь в грохоте и скрежете железа, в свисте, воплях
песен, криках, ругательствах, в надсадном однообразном вое гармоник.
И
вспомнил он свою Полтаву,
Обычный круг семьи, друзей,
Минувших дней богатство, славу,
И
песни дочери своей,
И старый дом, где он родился,
Где знал и труд и мирный сон,
И всё, чем в жизни насладился,
Что добровольно бросил он,
И для чего?
Сначала его никто не слушал, потом притих один спорщик, за ним другой, третий, и скоро на таборе совсем стало тихо. Дерсу пел что-то печальное, точно он
вспомнил родное прошлое и жаловался на судьбу. Песнь его была монотонная, но в ней было что-то такое, что затрагивало самые чувствительные струны души и будило хорошие чувства. Я присел на камень и слушал его грустную
песню. «Поселись там, где поют; кто поет, тот худо не думает», — вспомнилась мне старинная швейцарская пословица.
Вечером Скарятка вдруг
вспомнил, что это день его именин, рассказал историю, как он выгодно продал лошадь, и пригласил студентов к себе, обещая дюжину шампанского. Все поехали. Шампанское явилось, и хозяин, покачиваясь, предложил еще раз спеть
песню Соколовского. Середь пения отворилась дверь, и взошел Цынский с полицией. Все это было грубо, глупо, неловко и притом неудачно.
— Не иначе, как на чердак… А кому они мешали! Ах, да что про старое
вспоминать! Нынче взойдешь в девичью-то — словно в гробу девки сидят. Не токма что
песню спеть, и слово молвить промежду себя боятся. А при покойнице матушке…
— Ведь я младенец сравнительно с другими, — уверял он Галактиона, колотя себя в грудь. — Ну, брал… ну, что же из этого? Ведь по грошам брал, и даже стыдно
вспоминать, а кругом воровали на сотни тысяч. Ах, если б я только мог рассказать все!.. И все они правы, а я вот сижу. Да это что… Моя
песня спета. Будет, поцарствовал. Одного бы только желал, чтобы меня выпустили на свободу всего на одну неделю: первым делом убил бы попа Макара, а вторым — Мышникова. Рядом бы и положил обоих.
Эти часы стали теперь для мальчика самым счастливым временем, и мать с жгучей ревностью видела, что вечерние впечатления владеют ребенком даже в течение следующего дня, что даже на ее ласки он не отвечает с прежнею безраздельностью, что, сидя у нее на руках и обнимая ее, он с задумчивым видом
вспоминает вчерашнюю
песню Иохима.
Праздник для Петра Елисеича закончился очень печально: неожиданно расхворалась Нюрочка. Когда все вернулись из неудачной экспедиции на Окулка, веселье в господском доме закипело с новою силой, — полились веселые
песни, поднялся гам пьяных голосов и топот неистовой пляски. Петр Елисеич в суматохе как-то совсем забыл про Нюрочку и
вспомнил про нее только тогда, когда прибежала Катря и заявила, что панночка лежит в постели и бредит.
Дельвиг в прощальной
песне 1817 года за нас всех
вспоминает этот день...
Читая молитвы, он начинал
вспоминать свою жизнь:
вспоминал отца, мать, деревню, Волчка-собаку, деда на печке, скамейки, на которых катался с ребятами, потом
вспоминал девок с их
песнями, потом лошадей, как их увели и как поймали конокрада, как он камнем добил его.
— Уж так-то, брат, хорошо, что даже
вспомнить грустно! Кипело тогда все это, земля, бывало, под ногами горела! Помнишь ли, например, Катю — ведь что это за прелесть была! а! как цыганские-то
песни пела! или вот эту:"Помнишь ли, мой любезный друг"? Ведь душу выплакать можно! уж на что селедка — статский советник Кобыльников из Петербурга приезжал, а и тот двадцатипятирублевую кинул — камни говорят!
— Для-че не весело! Ужо Николка «пустынюшку» споет: больно эта
песня хороша, даже мать Наталья из кельи к нам ее слушать выходит. Только вот кака с нами напасть случилась: имен своих
вспомнить не можем. Больно уж мудрено нас игуменья прозвала: одну Синефой, другую — Полинарией — и не сообразишь.
А теперь — к матери. Ему стыдно и радостно видеть, как она то смеется, то плачет и совсем не трогает персикового варенья на имбире. «Ведь подумать — Алешенька, друг мой, в животе ты у меня был, и вдруг какой настоящий офицер, с усами и саблей». И тут же сквозь слезы она
вспоминает старые-престарые
песни об офицерах, созданные куда раньше Севастопольской кампании.
Положение было трагическое. К счастью, я
вспомнил, что верстах в тридцати от Корчевы стоит усадьба Проплеванная, к которой я как будто имею некоторое касательство. Дремлет теперь Проплеванная, забытая, сброшенная, заглохшая, дремлет и не подозревает, что владелец ее в эту минуту сидит в Корчеве, былины собирает, подблюдные
песни слушает…
Хаджи-Мурат
вспомнил свою мать, когда она, укладывая его спать с собой рядом, под шубой, на крыше сакли, пела ему эту
песню, и он просил ее показать ему то место на боку, где остался след от раны. Как живую, он видел перед собой свою мать — не такою сморщенной, седой и с решеткой зубов, какою он оставил ее теперь, а молодой, красивой и такой сильной, что она, когда ему было уже лет пять и он был тяжелый, носила его за спиной в корзине через горы к деду.
— Хошь, я тебе
песню спою? Ха-арошую
песню вспомнил!
Весенние
песни пленных птиц заглушал насмешливый свист скворцов. Чёрные и блестящие, точно маслом смазанные, они, встряхивая крыльями, сидели на скворешнях и, широко открывая жёлтые носы, дразнили всех, смешно путая
песню жаворонка с кудахтаньем курицы. Матвей
вспомнил, что однажды Власьевна, на его вопрос, почему скворцы дразнятся, объяснила...
Песни: ди-ди-ли и тому подобные, господские, он спел только для Оленина; но потом, выпив еще стакана три чихиря, он
вспомнил старину и запел настоящие казацкие и татарские
песни. В середине одной любимой его
песни голос его вдруг задрожал, и он замолк, только продолжая бренчать по струнам балалайки.
Я сидел один на носу парохода и смотрел на каждое еще так недавно исшаганное местечко,
вспоминал всякую мелочь, и все время неотступно меня преследовала
песня бурлацкая...
— Миллионы голосов поют эту
песню, и всё более внимательно слушает ее вся жизнь! Вспомни-ка: разве ты прежде так терпеливо и ласково слушала меня или Паоло, как слушаешь теперь?
В окнах домов зажигались огни, на улицу падали широкие, жёлтые полосы света, а в них лежали тени цветов, стоявших на окнах. Лунёв остановился и, глядя на узоры этих теней,
вспомнил о цветах в квартире Громова, о его жене, похожей на королеву сказки, о печальных
песнях, которые не мешают смеяться… Кошка осторожными шагами, отряхивая лапки, перешла улицу.
Прошла половина поста. Бешеный день французского demi-careme [Полупоста, преполовение поста (франц.).] угасал среди пьяных
песен; по улицам сновали пьяные студенты, пьяные блузники, пьяные девочки. В погребках, ресторанах и во всяких таких местах были балы, на которых гризеты вознаграждали себя за трехнедельное demi-смирение. Париж бесился и пьяный
вспоминал свою утраченную свободу.
Постепенно я стал
вспоминать «Золотую цепь» как отзвучавшую
песню, но, чтобы ничего не забыть, потратил несколько дней на записывание всех разговоров и случаев того дня: благодаря этой старой тетрадке я могу теперь восстановить все доподлинно.
Настя
вспомнила, как хорошо пел Крылушкин, как он хвалил простые
песни и хотел приехать, чтоб она ему
песню спела.
Порою в этом адском шуме и возне машин вдруг победительно и беззаботно вспыхнет весёлая
песня, — улыбаюсь я в душе,
вспоминая Иванушку-дурачка на ките по дороге в небеса за чудесной жар-птицей.
Был у него один дружок, Савёлка Мигун, ворище известный и пьяница заливной, не раз бит бывал за воровство и даже в остроге сидел, но, по всему прочему, — редкостный человек!
Песни он пел и сказки говорил так, что невозможно
вспомнить без удивления.
— Фу, черт, какой, однако же, у вас смешной оборот мыслей! Совсем-таки не повесился (почему повесился?). Напротив — уехал. Я только что сейчас его в вагон посадил и отправил. Фу, как он пьет, я вам скажу! Мы три бутылки выпили, Предпосылов тоже, — но как он пьет, как он пьет!
Песни пел в вагоне, об вас
вспоминал, ручкой делал, кланяться вам велел. А подлец он, как вы думаете, — а?
А
песню, сложенную во сне, он так уж и не
вспомнил…
Весь этот день прошел у нас в странном тумане: мы всё говорили о Стеньке,
вспоминая его жизнь,
песни, сложенные о нем, его пытки. Раза два Коновалов запевал звучным баритоном
песни и обрывал их.
«Вот так его, так его, мои ласточки, — подумал про себя мельник, глядя из-за корявой ветлы. —
Вспомните, галочки мои, как Филиппко с вами, бывало,
песни пел да хороводы водил. А теперь вот какая беда: выручайте ж меня, как муху из паутины». Еще, кажется, если бы его так пощипать хоть с минуту, — провалился бы чертяка сквозь землю…
И какими странными путями шла эта мысль: подумает он о своем давнем путешествии по Италии, полном солнца, молодости и
песен,
вспомнит какого-нибудь итальянского нищего — и сразу станет перед ним толпа рабочих, выстрелы, запах пороха, кровь.
Вспомнил Алексей, как на утренней заре видел он молодую вдову,
вспомнил про
песню ее кручинную, про звонкий душевный голос и про внезапный переполох ее… И чего так испугалась она?.. Его ли приметила?.. Иль, завидя звонариху, спешно укрылась от нее с глаз долой? Не разгадать Алексею.
— Да что я за баламутница в самом деле? — резко ответила Фленушка. — Что в своей обители иной раз посмеюсь, иной раз
песню мирскую спою?.. Так это, матушка, дома делается, при своих, не у чужих людей на глазах…
Вспомнить бы тебе про себя, как в самой-то тебе молодая кровь еще бродила.
— Отлучение от части праведных, отлучение от небесных сил, отторжение от святейшего сонма поющих хвалебные
песни пред агнцем, вечное страданье души в греховном теле, низведение в геенну на нескончаемую власть врага, — торжественно говорил Николай Александрыч. —
Вспомни, сестрица,
вспомни, душевная моя.
Мы чуть слышно пели втроем
песни, которые пели с Машею давно, еще мальчиками.
Вспоминали, смеялись, говорили теми домашними словами, которых посторонний не поймет. Было по-детски чисто в душе и уютно.
Вперемежку с
песнями дубасят в честь весны друг друга в спину,
вспоминают после каждого слова родителей и говорят о недоимках.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог
вспомнить того, чтò он сказал минуту тому назад, так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую
песню.
8-го сентября. Дьякон Ахилла приходил с плачем и, стоя на коленях, исповедывал, что та польская
песня, что он пел, есть гимн революции; но он до сегодня слов ее не понимал. Видя его искреннее раскаяние, простил его и дал слово о сем никогда не
вспоминать; а городничему только заметил, как не стыдно, что и он тоже в этих пениях принимал участие. Тоже был очень сконфужен. Советовал им держаться от поляков подалее.
«Да это, верно, рекрутов провожают», —
вспомнил я бывший на днях разговор о том, что пятеро назначено из нашей деревни, и пошел по направлению к невольно притягивающей к себе веселой
песне.